Любовь на десерт - Страница 6

— Послушайте, — сказал незнакомец, — на улице довольно холодно, и беседовать на таком холоде, согласитесь, не очень-то приятно. Почему бы нам не укрыться в моей машине? Я хочу поговорить с вами.

— Укрыться в вашей машине? Очень сожалею, но я не могу пойти на это.

— Почему?

— Потому что я не знаю вас. — Одри едва уловимо вздохнула. — Вы можете оказаться кем угодно. Поймите меня правильно. Я не утверждаю, что вы какой-то там маньяк, но в наше время все возможно.

— Маньяк? — опешил он.

— Или, предположим, вы могли бы оказаться беглым каторжником… Одним словом, как поучала меня мама, никогда не следует подсаживаться в машину к незнакомому мужчине.

— Какой же я «незнакомый мужчина»? — обиделся мужчина-громадина. — Ведь вы подавали мне завтрак каждое утро на протяжении нескольких месяцев! И разве я похож на беглого каторжника? Если бы мне и довелось бежать из тюрьмы, я бы наверняка не стал скрываться в таком шумном «проходном дворе», как ваш испанский ресторан, который к тому же расположен чуть ли не в самом сердце Манхэттена — центрального района Нью-Йорка… Да-а, рыжик, судя по всему, воображение у вас такое же неуправляемое, как и темперамент.

— Перестаньте называть меня рыжиком! — наконец возмутилась она, вдруг решив, что это кошачье прозвище может быть для нее оскорбительным.

— Хорошо, мисс, но только если вы составите мне компанию, проехавшись в моем автомобиле, который стоит за углом вон того желтого здания. Я хочу совершить небольшую прогулку за рулем и одновременно поговорить с вами.

— О чем?

— О Боже! — вздохнул он. — Разумеется, о том, что будет представлять для вас интерес.

Мужчина резко повернулся и зашагал прочь, совершенно уверенный, что его собеседница последует за ним. Но она не последовала, а побежала за ним вприпрыжку — так быстро шагал он к желтому зданию.

— Я не знаю даже, как вас зовут, — крикнула ему вдогонку Одри. — И куда вы собираетесь отвезти меня, чтобы поговорить о том, что может показаться мне интересным?

Незнакомец резко остановился, и Одри, неожиданно уткнувшись в него, чуть было не упала на спину, но он вовремя подхватил ее.

— Джон Моррисон — это ответ на ваш первый вопрос, — услышала она его низкий, бархатный голос. — Что касается пункта нашего назначения или, если хотите, нашего переговорного пункта, то это будет уютное кафе в двух кварталах отсюда.

— Джон Моррисон…

— Совершенно верно. Вам знакомо это имя?

— Почему оно должно быть мне знакомо? — озадаченно спросила Одри, когда они зашагали дальше.

— Вы абсолютно правы, — поспешно заметил Джон. — Откуда вам его знать. Я никакая не знаменитость, просто владею издательством «Моррисон энд кампани» и вхожу в совет директоров одной из телевизионных сетей.

Между тем они уже подошли к роскошному черному лимузину. Едва его владелец повернул с обеих сторон ключи, как Одри, спасаясь от холода, впорхнула на переднее сиденье рядом с местом водителя и тотчас захлопнула за собой дверцу.

— Я никогда не слышала о таком издательстве, — сказала она, когда он уселся за руль.

— Не важно. — В его голосе послышались раздраженные нотки. — Я не стараюсь произвести на вас впечатление. Я лишь пытаюсь развеять вашу подозрительность, если вы все еще думаете, что мне не следует доверять.

— Ах, да. Правильно. Ну хорошо… Меня зовут Одри Эрроусмит.

Кафе оказалось действительно недалеко от испанского ресторана — на расстоянии всего двух улиц. Джону сразу удалось поставить машину почти у самого входа в «переговорный пункт». Когда они оказались в маленьком, но уютном и теплом зале, когда уселись за изящный деревянный столик в стиле ретро, Одри вдруг стало необыкновенно легко и весело на душе, а ее подозрительность по отношению к уже знакомому «незнакомцу» сняло как рукой. К тому же для нее было непривычно находиться в заведении питания не в качестве официантки, которая обслуживает, а в качестве клиентки, которую обслуживают. С тех пор, как она приехала в Нью-Йорк, ей удалось побывать лишь в двух или трех подобных кафе-барах и убедиться, что эти маленькие заведения не только уютны, но и довольно дороги.

Джон заказал два кофе с ликером и набор миниатюрных пирожных, затем широко улыбнулся и, не отрывая от нее своих темных глаз, произнес:

— Ну а теперь расскажите немножко о себе. Я знаю, что вы не любите футбол, но любите театр, хотя вам не всегда удается бывать в нем, что вы ненавидите все занятия спортом, за исключением плавания, и что вы заботитесь о своих красивых волосах. Но что привело вас в Нью-Йорк?

Одри покраснела. Она никогда бы не догадалась, что высказываемые ею в разных беседах отрывочные сведения о себе, своих вкусах и пристрастиях могут попасть в какой-то банк информации. Ей казалось, что этого человека должны были интересовать более важные вещи, нежели подробности жизни какой-то официантки.

— С чего вы взяли, что я так уж пекусь о своих волосах! — раздраженно спросила она. Одри была несколько обескуражена выложенными им фактами.

— Они шелковистые и блестящие. К тому же вы так оригинально их заплетаете…

— Это просто потому что мне так удобно. — Одри помолчала, затем ответила на его вопрос: — А в Нью-Йорке я оказалась потому… потому что мне хотелось уехать куда-нибудь из Канады. Я все время жила в небольшом городке Оуэн-Саунд недалеко от Торонто, и однажды мне вдруг захотелось пожить где-нибудь еще, увидеть мир с какой-то другой стороны.

Теперь, когда он высказался по поводу ее волос, она вдруг заметила, что стала теребить свисавшие с висков тонкие прядки и накручивать вокруг указательных пальцев кончики косичек. Немалым усилием воли ей удалось прекратить эти манипуляции с волосами и опустить руки на колени.